Дарли Рутиер — убийца собственных детей или несчастная жертва нападения?

Дарли Рутиер: девушка, которая покорила всех

Дарли Линн Пек родилась 4 января 1970 года в Алтуне, штат Пенсильвания. Её родители, Ларри и Дарли Пек, дали ей имя, которое словно предопределило её судьбу. В пятнадцать лет Дарли вместе с матерью и отчимом Робертом Ки переехала в Лаббок, штат Техас. Там её мать устроилась в ресторан Western Sizzlin, где и произошла судьбоносная встреча. В этом же ресторане работал семнадцатилетний Дэрин Рутиер. Тихий, трудолюбивый, он уже в юном возрасте стал помощником регионального менеджера. Дэрин был из тех, кто всегда знал, чего хочет.

Дэрин и Дарли

Когда юная Дарли вошла в ресторан, время словно остановилось. Её светлые волосы, яркая улыбка и уверенная походка притягивали взгляды. Она была не просто красива — в ней горел огонь, который невозможно было игнорировать. Дэрин влюбился с первого взгляда. Их первое свидание случилось в тот же вечер, и с того момента они стали неразлучны. В августе 1988 года, всего через три года после знакомства, они поженились. Ей было всего 18, а ему — 20, но они уже строили свою американскую мечту

Золотая жизнь в Роулэтте

Дэрин оказался не просто мечтателем, но и человеком дела. Он основал компанию Testnec, которая тестировала электронику и быстро пошла в гору. К началу 1990-х дела шли так хорошо, что пара могла позволить себе дом за 130 тысяч долларов в тихом пригороде Роулэтт. Это был не просто дом — это был символ их успеха. Три спальни, ухоженный газон, идеальная жизнь. У них родились трое сыновей: Девон 14 июня 1989 года, Дэймон 19 февраля 1991 года и малыш Дрейк 18 октября 1995 года.

Дэрин не жалел денег на семью. Он купил 9-метровый катер, чтобы кататься по озеру Рэй Хаббард, и винтажный «Ягуар» 1982 года. В 1995 году Testnec принесла около полумиллиона долларов прибыли, а Дэрин платил себе зарплату в 125 тысяч долларов в год. Дарли тоже любила красивую жизнь: она сделала операцию по увеличению груди, а её пальцы украшали несколько колец с бриллиантами. Их стиль был ярким, даже кричащим, но никто в Роулэтте не мог сказать о них плохого слова.

Дарли была душой местного сообщества. Она пекла печенье для друзей, готовила ужины для тех, кто попал в беду, и однажды даже оплатила ипотеку подруги, больной раком. Её дом был открыт для всех, а улыбка — её визитной карточкой. Но за этой идеальной картинкой начинали проступать трещины.

Тени за фасадом

В начале 1996 года удача отвернулась от семьи Рутиер. Бизнес Дэрина начал буксовать. Счета копились, как снежный ком: 10 тысяч долларов долга перед налоговой, 12 тысяч по кредитным картам, просроченные платежи по ипотеке. Но Дарли и Дэрин не сбавляли оборотов. Они продолжали жить так, будто ничего не изменилось. Дарли даже планировала поездку с подругами в Канкун, словно отрицая реальность. Соседи никогда не слышали, чтобы пара ссорилась из-за денег, но напряжение в доме нарастало.

3 мая 1996 года Дарли сделала запись в своём дневнике. Эти слова позже станут одним из ключевых доказательств против неё: «Я надеюсь, что однажды вы простите меня за то, что я собираюсь сделать. Моя жизнь уже давно — тяжёлая борьба, и у меня просто нет сил продолжать. Я люблю вас троих больше всего на свете… Я не хочу, чтобы вы видели во мне несчастного человека каждый раз, когда смотрите на меня. Ваш папа очень вас любит, и я знаю, что он позаботится о моих малышах. Пожалуйста, не ненавидьте меня и не думайте, что это ваша вина. Просто я…»

Она не закончила мысль. Но эти строки, написанные за месяц до трагедии, стали для прокуроров доказательством её намерений. Что она хотела сказать? К чему готовилась? Ответ на этот вопрос разделил всех, кто знал Дарли Рутиер.

Убийство

Ночь с 5 на 6 июня 1996 года в Роулэтте, тихом пригороде Далласа, была душной и безмятежной. Но в 2:31 утра тишину разорвал звонок в 911 с адреса Игл-Драйв, 5801. Голос Дарли Рутиер, полный паники и отчаяния, дрожал в трубке. Она кричала оператору, что в их дом ворвался чужак. Он набросился с ножом на неё и её сыновей. «Мои мальчики мертвы!» — задыхалась Дарли, её слова путались. Она упомянула, что подняла нож с пола, и тут же добавила, словно предчувствуя беду: «На нём будут мои отпечатки!» Звонок длился 5 минут и 44 секунды — вечность, наполненная криками и страхом. Полиция примчалась через 3 минуты. В гараже они заметили разрезанную сетку на окне — первый намёк на возможного незваного гостя. Осмотрев дом и убедившись, что угрозы больше нет, копы пропустили парамедиков.

Дарли, всё ещё в шоке, начала рассказывать следователям, что произошло. Она заснула на диване в гостиной. Её сыновья, шестилетний Девон и пятилетний Дэймон, остались с ней внизу, чтобы посмотреть фильм. Дарли не возражала — их младший брат, новорождённый Дрейк, часто будил её по ночам, ворочаясь в кроватке наверху. Так она и осталась с мальчиками в гостиной, под мерцание телевизора. Среди ночи она почувствовала давление на плечо. Открыв глаза, Дарли услышала голос Дэймона: «Мамочка, мамочка!» Мальчик прижимался к ней. И тут она увидела его — тёмную фигуру мужчины, стоявшего у её ног.

Дарли вскочила и бросилась за ним. Где-то раздался звон разбитого стекла. Она добежала до кухни, но остановилась, чтобы включить свет. В этот момент она заметила, как мужчина мчится к подсобке. На полу лежал большой нож с белой рукояткой, покрытый кровью. Дарли схватила его, думая, что незваный гость скрылся в гараже. Она закричала, зовя Дэрина, своего мужа. Вернувшись в кухню, она вдруг осознала, что сама истекает кровью. Кровь была повсюду — на полу, на её одежде. А потом она увидела своих мальчиков. Девон и Дэймон лежали в лужах крови, неподвижные. Дарли снова закричала, зовя Дэрина. 

Дэрин сбежал вниз по лестнице. Его взгляд упал на Девона. Два глубоких пореза зияли на груди мальчика. Дэрин ударил сына по щекам, пытаясь привести его в чувство. Никакой реакции. Он начал делать искусственное дыхание, но было поздно. Девон уже не дышал.

Дарли сама была на грани. У неё было два пореза на правом предплечье, один — на левом плече, а горло пересекала глубокая рана. Нож прошёл в 2 миллиметрах от сонной артерии — ещё чуть-чуть, и она истекла бы кровью за считаные минуты. Её погрузили в машину скорой помощи. Дэймон, её второй сын, умер по дороге в Медицинский центр Университета Бэйлора. Дарли осталась одна, борясь за жизнь, пока врачи пытались остановить кровотечение.

Позже отчёты патологоанатомов раскрыли ужасающие детали. Девон получил четыре ранения: дважды нож вошёл в его грудь, одно из ранений пробило грудную клетку и вышло через спину. Ещё один удар пришёлся на левое предплечье, а другой — на левое бедро. Его маленький организм не выдержал такой атаки.

Дэймон пострадал не меньше. Четыре удара ножом в спину, один глубокий порез на левом плече и ещё один — на верхней части спины. Каждый удар был нанесён с ужасающей силой, словно кто-то хотел быть уверен, что мальчик не выживет.

Та ночь оставила после себя только вопросы. Кто мог ворваться в дом Рутиер? Почему нож оказался в руках Дарли? И как обычная семья из пригорода оказалась в центре такой трагедии?

Расследование

Когда Дарли доставили в Медицинский центр Университета Бэйлора, её тут же прооперировал доктор Алехандро Сантос. Он 6 июня 1996 года спас ей жизнь, зашивая рану на горле, которая прошла в 2 миллиметрах от сонной артерии. Но уже тогда доктор заметил кое-что странное. Анализ крови показал следы амфетаминов. Слухи поползли: Дарли, мол, пила таблетки для похудения, потому что переживала, что не вернулась в форму после рождения третьего сына, Дрейка. Её раны — два пореза на правом предплечье, один на левом плече и глубокий разрез на горле — Сантос назвал «поверхностными». Не такими уж серьёзными, как можно было ожидать от нападения убийцы.

Через полчаса после осмотра дома консультант Джим Крон, эксперт по местам преступлений, вынес вердикт: «Похоже, здесь не было никакого незваного гостя». Его слова повисли в воздухе. Если кто-то ворвался, как утверждала Дарли, то зачем? Ничего не пропало. На кухонной стойке так и лежала куча бриллиантовых колец, которые Дарли сняла перед сном. Кто бы оставил такое богатство нетронутым?

Крон обратил внимание на орудие убийства — 20-сантиметровый кухонный нож с белой рукояткой, который хранился в деревянном блоке на кухне Рутиер. Почему убийца взял нож из их дома? И главное — почему он сначала убил детей, не убедившись, что Дарли мертва? Это не укладывалось в голове.

Дарли 8 июня дала полиции показания. Она утверждала, что гналась за чужаком, когда тот убегал через подсобку в гараж. Но в гараже не нашли ни капли крови. Ничего не было ни на окне гаража, ни на деревянном заборе вокруг двора. Подоконники, где была разрезана сетка, покрывал слой пыли — никто их не трогал. земля на грядках между гаражом и воротами осталась нетронутой. А главное — на диване, где, по словам Дарли, её ударили ножом, не было крови от её раны на горле. Зато перед раковиной на кухне обнаружили целую лужу крови Дарли. Люминол, который светится при контакте с кровью, показал, что кто-то пытался оттереть кровь с кухонной столешницы и раковины. Кто это сделал?

В 68 метрах от дома, рядом с мусорным баком, полиция нашла носок. Дэрин позже подтвердил: это был его носок, один из тех, что хранились в куче старых вещей в подсобке. На носке нашли два пятна крови — Дэймона и Девона. Как он оказался так далеко от дома? И почему на нём кровь мальчиков?

На кухне следователи наткнулись на перевёрнутый пылесос, который лежал поверх окровавленных следов. Кровь на ручке пылесоса принадлежала Дарли. В своих показаниях она упомянула, что слышала звон разбитого стекла. Единственное, что подтверждало её слова, — разбитый винный бокал на полу кухни. Но он лежал поверх кровавых следов, а некоторые осколки — прямо на них. Это значило, что следы появились раньше, чем бокал разбился. 10 июня полиция осмотрела ноги Дарли и сняла отпечатки её стоп. Они совпали с кровавыми следами на полу. Улики складывались не в пользу Дарли.

Эксперт по микрочастицам нашёл на одном из хлебных ножей из кухонного блока волокно, которое совпадало с материалом разрезанной оконной сетки. Это навело на мысль: тот, кто разрезал сетку, вернул нож обратно в блок. Ещё более красноречивой уликой стала ночная рубашка Дарли. Анализ показал на ней следы «отброшенной» крови — капли, которые появляются, когда кровь с движущегося объекта, например, ножа, разлетается в стороны. На передней части рубашки и правом плече нашли пятна крови Девона. А на спине рубашки обнаружили кровь Дэймона. Это указывало на то, что нож поднимался к голове Дарли и опускался вниз — снова и снова.

Каждая улика, каждый след словно кричали: что-то в рассказе Дарли не сходится. Но что это было — отчаянная ложь или страшное недоразумение?

«Весёлое» видео с похорон

Прошло всего восемь дней с той страшной ночи 6 июня 1996 года, когда дом Рутиер в Роулэтте стал местом жуткой трагедии. Восьмое июня должно было стать днём, когда Девону, старшему сыну Дарли, исполнилось бы семь лет. Но вместо праздника с тортом и подарками Дарли стояла у могилы своего мальчика. Она организовала поминальную церемонию прямо на кладбище. И вот, что шокировало всех: репортаж показал, как Дарли улыбается, смеётся и распыляет на могилы своих сыновей Silly String, некое подобие яркой веревки, которую выпускают из небольших баллончиков. Она пела, будто это был обычный день рождения. Как могла мать, потерявшая двух сыновей всего неделю назад, так себя вести?

Видео с кладбища попало в эфир, и общественность ахнула. Для многих это выглядело не просто странно — это было непостижимо. Прокурор Грег Дэвис, увидев запись, тут же схватился за неё, как за козырь. Он заявил, что это доказательство: Дарли не скорбит о своих детях. Как иначе объяснить её улыбку, её смех, её беззаботное настроение? Для него это было не просто отсутствие горя — это был намёк на вину. Видео стало гвоздём в деле против Дарли, подогревая подозрения, что она не та, кем кажется.

Но семья Рутиер рассказала другую сторону истории. По их словам, репортаж показал лишь часть правды. Перед этой «весёлой» церемонией Дарли провела тихую молитву у могил. Она плакала, обнимала близких, скорбя о своих мальчиках. Камеры не показали её слёз, её боли. Они выхватили только «яркие краски» и её улыбку, которая, возможно, была попыткой почтить память Девона так, как он любил — с радостью и смехом. Но для публики и суда это уже не имело значения. Образ бездушной матери закрепился.

Дарли после ареста

Через четыре дня, 18 июня, полиция пришла за Дарли. Её арестовали и обвинили в убийстве с отягчающими обстоятельствами. Видео с похорон стало не просто новостным сюжетом — оно превратилось в символ, который, казалось, говорил больше, чем любые слова Дарли о своей невиновности.

Суд

К январю 1997 года имя Дарли Рутиер стало синонимом скандала. СМИ рисовали её образ безжалостной матери, одержимой роскошью, которая хладнокровно убила своих сыновей. Общественность уже вынесла ей приговор задолго до того, как она ступила в зал суда. Её адвокат, назначенный государством, Даг Паркс, понимал: шумиха в прессе может лишить Дарли шанса на справедливый процесс. Он подал ходатайство о переносе дела в другой город. Судья Марк Толле согласился, но, как оказалось, это сыграло на руку обвинению — команде прокуроров Грега Дэвиса, Тоби Шука и Шерри Уоллес. В октябре 1996 года Паркса сменил известный адвокат Дуглас Малдер. Он попытался вернуть дело в округ Даллас, но Толле отклонил это ходатайство. Дарли предстояло предстать перед судом вдали от дома.

6 января 1997 года начался процесс в Керрвилле, штат Техас, в 488 километрах от Роулэтта. Этот городок находился в одном из самых консервативных округов штата, и настроения местных жителей были суровыми. Присяжные — семь женщин и пять мужчин — с первого взгляда оценили Дарли. Её силиконовая грудь и обесцвеченные волосы стали для них своего рода уликой. Прокуроры решили обвинить Дарли в убийстве её пятилетнего сына Дэймона. Это был хитрый ход: если её оправдают или приговор отменят, они смогут позже судить её за смерть Девона, не нарушая запрет на повторное преследование за одно и то же преступление. Убийство ребёнка младше шести лет в Техасе считалось тяжким преступлением, за которое полагалась смертная казнь. Грег Дэвис в своём вступительном слове не жалел красок: «Дарли — эгоцентричная женщина, одержимая вещами, настолько холодная, что способна убить собственных детей».

Прокуратура утверждала, что Дарли зарезала сыновей из-за финансовых проблем семьи. Они намекали, что она перерезала себе горло над кухонной раковиной и инсценировала нападение. Дэвис указывал на страховки жизни мальчиков как на мотив. Но защита тут же возразила: эти полисы были всего на 10 тысяч долларов — сумма, которая даже не покрыла бы расходы на похороны. Если Дарли искала деньги, почему она не убила мужа Дэрина? Его страховка составляла 800 тысяч долларов. И почему оставила в живых младшего сына, Дрейка? Если бы она хотела сохранить роскошную жизнь, разве не логичнее было бы избавиться от всех детей? Дуглас Малдер, адвокат Дарли, настаивал: у дела нет ни мотива, ни признания, ни свидетелей. «Зачем ей это?» — вопрошал он.

Дарли Рутиер в зале суда

В деле Дарли Рутиер каждая улика становилась поводом для споров, но одна деталь выделялась особенно — окровавленный носок, найденный в 68 метрах от дома. Этот кусочек ткани, пропитанный кровью Дэймона и Девона, стал для защиты Дарли настоящей надеждой, а для обвинения — очередной загадкой, которую они спешили опровергнуть. Что мог рассказать этот носок о той страшной ночи 6 июня 1996 года? И почему он вызвал столько споров?

Защита Дарли вцепилась в эту находку, как в спасательный круг. Они утверждали: носок — это доказательство, что Дарли не могла убить своих сыновей. Полиция, напротив, видела в нём хитрую уловку. По их версии, Дарли подбросила носок в переулок, чтобы создать иллюзию, будто настоящий преступник сбежал через гараж. Но адвокаты Дарли строили свою линию иначе. Они указывали на тайминг той ночи, который, по их мнению, делал вину Дарли невозможной.

Дэймон, младший из убитых мальчиков, был ещё жив, когда парамедики ворвались в дом. Судмедэксперт позже дал показания: после таких ранений Дэймон мог продержаться максимум восемь минут. А теперь посчитаем. Дарли звонила в 911 в 2:31 утра, и её разговор с оператором длился почти шесть минут — 5 минут и 44 секунды, если быть точным. Защита задавала вопрос: как Дарли могла за оставшиеся две минуты нанести себе раны, включая глубокий порез на горле, инсценировать нападение, пробежать 68 метров до переулка, подбросить носок и вернуться домой до приезда скорой? Это звучало как миссия невыполнима.

Ещё один аргумент защиты: несмотря на кровоточащие раны Дарли, её кровь не нашли ни в гараже, ни за пределами дома — ни на заборе, ни в переулке, нигде. Если она бегала туда-сюда, разве не должно было остаться хоть капли? Адвокаты настаивали: носок доказывает, что кто-то другой был на месте преступления.

Но прокуроры не сдавались. Они выдвинули свою версию: Дарли могла подбросить носок раньше, до того, как порезала себя. А что касается восьми минут, которые судмедэксперт отвёл Дэймону? Это лишь примерная оценка, говорили они, а не точный хронометраж. По их мнению, Дарли хватило времени, чтобы провернуть всё — от убийства до инсценировки.

Малдер советовал Дарли не давать показания, но она настояла на своём. На трибуне она столкнулась с жёстким перекрёстным допросом Тоби Шука. Её голос дрожал, слова путались, и присяжные видели не скорбящую мать, а женщину, которая, казалось, не могла убедительно объяснить, что произошло той ночью.

Суд длился пять недель. За это время присяжные выслушали почти 52 свидетеля — от полицейских и криминалистов до местного торговца, знавшего Дарли. 31 января 1997 года дело передали на рассмотрение жюри. Они семь раз пересмотрели то самое видео с похорон, где Дарли улыбалась и распыляла пену на могилах сыновей. После девяти часов обсуждений, 1 февраля, присяжные вынесли вердикт: Дарли Рутиер виновна в убийстве своего сына Дэймона. Спустя три дня, 4 февраля 1997 года, судья огласил приговор — смертная казнь через смертельную инъекцию. Дарли стала одной из шести женщин в камере смертников Техаса.

После суда

С 1997 года Дарли Рутиер живёт за решёткой в женской тюрьме Маунтин-Вью в Гейтсвилле, штат Техас. День за днём, год за годом она повторяет одно и то же: «Я не виновна». Её жизнь, некогда полная блеска и семейного тепла, превратилась в борьбу за правду — или за то, что она считает правдой. Но время не стоит на месте, и пока Дарли ждёт нового шанса, её история продолжает обрастать новыми деталями. Что же стало с ней и её семьёй после того рокового приговора?

После того как Дарли признали виновной, её новый адвокат Стивен Купер взялся за дело с новой силой. Он погрузился в 6000 страниц протоколов суда и обнаружил нечто шокирующее: судебный стенограф Сандра Халси допустила 18 тысяч ошибок. Для Купера это был проблеск надежды — повод требовать пересмотра дела. Если записи суда ненадёжны, как можно доверять приговору? Он начал готовить апелляцию. В ноябре 1999 года суд назначил второго стенографа, чтобы исправить ошибки, и изменения были утверждены. В 2001 году команда Дарли подала апелляцию, но суд не впечатлился. Приговор оставили в силе.

Но Дарли не сдалась. В 2008 году её адвокаты добились разрешения на дополнительные тесты ДНК с улик с места преступления. С 2018 года было проведено три раунда анализов, и к сегодняшнему дню результаты всё ещё не готовы. Что именно проверяют? Список длинный: пара джинсов, которые носил Дэрин Рутиер, муж Дарли, — на пятна крови; волоски с конечностей, найденные на носке в переулке за домом; сам этот носок — на кровь и возможные следы слюны; ночная рубашка Дарли — на пятна крови; кухонный нож и мазки крови с него; отпечаток пальца с журнального столика в гостиной, который так и не идентифицировали; лобковые волосы, найденные в гостиной; и неопознанный волос с лица. Каждый тест — это крупица надежды для Дарли, но пока они лишь тянут время.

Дэрин Рутиер, муж Дарли, остался тенью того успешного бизнесмена, каким он был в 1990-х. Он выложил все свои сбережения, чтобы поддержать дело жены. Дэрин твёрдо верит: Дарли не убивала их сыновей. И никогда не поверит в обратное. Но трагедия разрушила не только их семью, но и их будущее. После ареста Дарли в 1996 году их семимесячного сына Дрейка забрали в приёмную семью. Дэрин мог бы взять его под опеку, но решил подождать. Он хотел разобраться с финансами и привести в порядок свои эмоции. Вскоре суд передал Дрейка под опеку его бабушки и деда по отцовской линии, а Дэрину разрешили только контролируемые визиты.

К 2011 году брак Дарли и Дэрина трещал по швам. Они подали на развод, назвав решение обоюдным и мучительным. Дэрин объяснил: развод нужен, чтобы выйти из подвешенного состояния, в котором они жили после её осуждения. Он женился снова, но даже спустя годы продолжает говорить СМИ, что верит в невиновность Дарли. Его жизнь пошла дальше, но тень той ночи в Роулэтте всё ещё висит над ним.

Дарли же остаётся в камере, окружённая стенами и бесконечным ожиданием. Её дело — это лабиринт улик, ошибок и надежд, который пока не привёл к выходу.

Постановления о казни для Дарли всё еще нет, что связано с продолжающимися апелляциями и тестированием улик.

На апрель 2025 года новых значимых данных по делу Дарли Рутиер нет. Последние упоминания (октябрь–ноябрь 2024) подтверждают, что тесты ДНК всё ещё в процессе, а апелляции находятся на рассмотрении в федеральных судах. Дело остаётся активным, но без конкретных сроков или результатов, которые могли бы изменить статус Дарли. Её сторонники продолжают кампании за пересмотр дела.