Зловещая загадка траулера «Инвестор»: Кто убил 8 человек на Аляске в 1982 году?

Зловещий причал: «Инвестор» входит в гавань Крейга

Воскресным днем 5 сентября 1982 года в тихую гавань Крейга, затерянного на просторах Аляски, медленно вошел 17-метровый рыболовный траулер «Инвестор». Его гладкие борта блестели, словно хвастаясь своей новизной среди старых, потрепанных судов, что ютились у причала. Этот корабль был не просто плавсредством — он воплощал мечту своего хозяина, 28-летнего Марка Култхёрста (Mark Coulthurst) из Блейна, штат Вашингтон. Марк был из тех, кто не ждет чудес от судьбы. С 16 лет он трудился в море, тянул сети, боролся с ветром и волнами. Его упорство окупилось: в неполные тридцать он выложил больше 750 тысяч долларов за этот современный траулер. «Инвестор» был его гордостью, его билетом в будущее, где он планировал к пятидесяти годам оставить суровую морскую жизнь и наслаждаться покоем.

На борту Марк не был один — с ним плыли семеро: его семья и верная команда. Его жена Ирэн, тоже 28 лет, была на третьем месяце беременности. Она с улыбкой смотрела на бескрайний горизонт, наслаждаясь этим коротким семейным приключением. Их дочь Кимберли, пятилетняя девочка, полная любопытства, через неделю должна была впервые переступить порог детского сада. А четырехлетний Джон, только что отпраздновавший день рождения, носился по палубе, исследуя каждый уголок корабля с детским восторгом. Семья присоединилась к Марку всего неделю или две назад, собираясь вернуться домой в понедельник. Пока же они жили на борту, дышали соленым ветром и растворялись в ритме морской жизни.

Ирэн и Марк Култхёрст

Команда Марка состояла из четырех молодых парней, которых он выбрал не случайно. Это были люди, которым он доверял как в работе, так и в жизни рядом с его семьей. Крис Хейман, которому через пару дней должно было исполниться 18, горел желанием доказать, что он не хуже старших. Дин Мун, 19-летний крепыш, в прошлом звезда школьного футбола в Блейне, был готов к тяжелой работе. Джером Кеоун, тоже 19 лет, отличник из Университета Сиэтла, присоединился к экипажу всего неделю назад, чтобы подзаработать. А Майкл Стюарт, 19-летний кузен Марка, с нетерпением ждал начала второго курса в Университете штата Вашингтон той осенью. Эти парни не просто работали на борту судна — Марк доверял им жить рядом с его семьей, делить быт и труд на «Инвесторе».

В тот день трюмы «Инвестора» ломились от улова — около 35 тонн лосося, добытого за неделю упорной работы. Марк рассчитывал выручить за него больше 30 тысяч долларов. Но сделка была не из простых: наличные Марк не жаловал, предпочитая безналичные расчеты, и в море с собой почти не брал денег. К тому же Департамент рыболовства и охоты Аляски на неделю закрыл сезон коммерческого лова лосося, и он должен был открыться только в понедельник. Это означало, что улов можно было сдать в тот же день, но деньги за него пришлось бы ждать до следующего. Так Марк, его семья и команда оказались в Крейге на день-два дольше, чем планировали.

Сгрузив лосося, «Инвестор» пришвартовался к причалу Норт-Коув. Точнее, не совсем к причалу — корабль привязали к двум другим судам, Defiant и Decade, которые, в свою очередь, были пришвартованы к берегу. Чтобы попасть в город, Марку и его людям нужно было пройти через палубы этих судов. К счастью, это не было проблемой: Марк и его команда давно знали экипажи соседних кораблей. К слову, Decade принадлежал Клайду Карри, брату делового партнера Марка, Джона Карри.

После того как «Инвестор» пришвартовался к двум соседним судам, его обитатели начали сходить на берег, чтобы вдохнуть немного жизни маленького городка. Джером Кеоун и Дин Мун, двое молодых парней из команды Марка Култхёрста, тут же отправились в Крейг. Они хотели позвонить домой, пропустить по стаканчику в местном баре, а один из них, к слову, договорился купить немного травки у матроса с другого судна — но об этом чуть позже. А вот о двух других членах экипажа, Майкле Стюарте и Крисе Хеймане, в тот вечер ничего толком не известно. Никто в городке не вспомнит, чтобы их видели на берегу. Может, они решили остаться на борту, наслаждаясь скрипом палубы и плеском волн? Это так и осталось загадкой.

Крейг не был хорошо знакомым городом для Марка Култхёрста и его команды. Обычно его путь не пролегал через этот крошечный порт, а «Инвестор» — новенький, блестящий траулер — вообще впервые оказался в этих краях. Марк заглянул сюда лишь потому, что так было удобнее, да и его семья собиралась улететь обратно в Вашингтон в понедельник. Местные рыбаки, конечно, не знали ни Марка, ни его ребят, но сам Марк был знакомцем для многих в рыбацком братстве. Его лицо мелькало на причалах, и в тот вечер в Крейге он здоровался с другими капитанами, обмениваясь короткими кивками и улыбками.

Тем временем семья Култхёрстов решила отметить особенный день — 28-й день рождения Марка. Для этого они направились в ресторан Ruth Ann’s, одно из немногих мест в Крейге, где можно было поесть. За столом собрались все: Марк, его беременная жена Ирэн, их пятилетняя дочь Кимберли, полная детского любопытства, и четырехлетний Джон, который, кажется, не мог усидеть на месте. Вечер был теплым, уютным, наполненным смехом. Марк, как обычно, не взял с собой наличных — он вообще не любил возиться с деньгами в море. Чтобы оплатить ужин, он выписал чек на 100 долларов своему другу, который оказался в городе. Этот маленький жест позже станет важной зацепкой для следствия, как и покупка травки одним из матросов.

По словам свидетелей, Култхёрсты задержались в ресторане до 21:30. Они расплатились и, довольные, направились обратно к «Инвестору», что покачивался у причала. Чтобы попасть на свой корабль, им пришлось пройти через палубы двух других судов. В тот момент их заметил один из матросов с Decade. Он запомнил, как маленький Джон, полный энергии, заглянул в рубку их корабля, чтобы весело поздороваться, прежде чем отправиться спать. Это был мимолетный, но трогательный момент.

Тем временем на Decade вовсю гудела вечеринка. Рыбаки отмечали конец лососевого сезона, и веселье затянулось до глубокой ночи. За звоном стаканов и смехом никто не заметил, как снаружи разыгралась буря. Гром гремел, волны бились о борта, а экипаж Decade продолжал праздновать. Никто не обратил внимания, пересекал ли кто-то их палубу, чтобы пробраться к «Инвестору», что был пришвартован с другой стороны. Никто не насторожился.

Та встреча в ресторане и мимолетный визит Джона в рубку Decade около 22:00 стали последними мгновениями, когда кого-то с «Инвестора» видели живыми. После этого — тишина. Только шум шторма и зловещая неизвестность, которая вскоре окутает маленький Крейг.

Туманное утро: Последний след «Инвестора»

Утро 6 сентября 1982 года в Крейге, Аляска, выдалось тихим, почти сонным. Городок, окруженный суровыми водами и лесами, жил своей неспешной жизнью, и никто не подозревал, что этот день станет началом одной из самых мрачных загадок в истории штата. Солнце только-только поднималось над горизонтом, когда несколько человек заметили странности, связанные с рыболовным траулером «Инвестор», который пришвартовался в гавани всего двенадцать часов назад.

Около 6:30 утра один из матросов с Decade, соседнего судна, вдруг заметил, как «Инвестор» медленно отходит от причала. Казалось, будто течение само тянет 17-метровый корабль в гавань, словно кто-то развязал узлы, соединявшие его с Decade. Позже выяснилось, что дорогие швартовые тросы «Инвестора» — те самые, которые рыбаки обычно берегут и используют годами — остались лежать на палубе Decade. Это было странно. Очень странно. Матрос заметил в рубке «Инвестора» фигуру мужчины, который, судя по походке и телосложению, напоминал Марка Култхёрста, капитана судна. Мужчина вел корабль, и матрос помахал ему, решив, что это Марк. Тот помахал в ответ — обычный жест, ничего необычного. Но стекла рубки мешали разглядеть его лицо.

Интересно, что главный двигатель «Инвестора» в тот момент не работал. Это настораживало. Любой рыбак знает: отходить от причала без включенного двигателя — рискованное дело. Без мотора невозможно точно вести судно, избегая столкновений с другими кораблями или препятствиями. Тот, кто стоял у штурвала, словно хотел уйти тихо, незаметно, будто боялся привлечь внимание.

Примерно через 15 минут, около 6:45, на палубу Decade вышел его капитан, Клайд Карри. Он тоже заметил «Инвестор», который медленно дрейфовал в сторону гавани. На палубе корабля мелькнула фигура мужчины — возможно, того же, что видел матрос. Клайд не придал этому значения, решив, что «Инвестор» просто отправился на лов — сезон на лосося ведь открывался в тот день. Позже Клайд опишет этого человека: среднего роста, крепкого телосложения, с светло-коричневыми или блондинистыми волосами, в красно-черной клетчатой шерстяной куртке. Но на таком расстоянии больше ничего разглядеть не удалось.

Спустя примерно 45 минут, около 7:30, один из матросов с другого судна заметил, как «Инвестор» остановился у острова Фиш-Эгг, крохотного клочка суши в 1,6 километрах от Крейга. Корабль замер, словно его заякорили. Он не двигался, не дрейфовал — просто застыл в воде. Никто не заподозрил неладное. В конце концов, рыбацкие суда часто бросают якорь в гавани, и это казалось обычным делом.

Где-то в те утренние часы небольшой шлюп «Инвестора» — маленькая лодка, на которой экипаж обычно добирался до берега и обратно, — оказался привязанным к главному причалу Крейга. Несколько местных видели ее, но никто не придал этому значения. «Наверное, кто-то с корабля забыл что-то в городе», — подумали они. Обычная история для рыбацкого городка.

К утру над Крейгом начал сгущаться густой туман, а сезон лова лосося официально открылся — последний рывок перед концом года. В гавани закипела жизнь: рыбаки спешили завершить сезон, мечтая поскорее вернуться к семьям на материке. В этой суете «Инвестор» почти забыли. Никто и подумать не мог, что этот корабль скоро станет центром разговоров — и не только в Крейге, но и во всей Аляске.

Пламя у острова Фиш-Эгг: Начало кошмара

К утру вторника, 7 сентября 1982 года, густой туман, что окутывал Крейг, Аляска, начал рассеиваться. Сквозь его пелену рыбаки и местные жители с удивлением заметили, что траулер «Инвестор» всё ещё стоит на якоре в гавани, примерно в 1,6 километрах от причала, у острова Фиш-Эгг. Все думали, что корабль Марка Култхёрста уже ушёл в море, чтобы воспользоваться последними днями лососевого сезона, а затем направиться в Беллингем, штат Вашингтон, где он обычно зимовал. Но «Инвестор» замер на месте, и это вызывало вопросы.

Никто в Крейге тогда не знал, что Ирэн, беременная жена Марка, вместе с их детьми — пятилетней Кимберли, которая на этой неделе должна была пойти в детский сад, и четырехлетним Джоном — планировала улететь обратно в Вашингтон ещё в понедельник. Но она опоздала на рейс. С тех пор, как рано утром в понедельник «Инвестор» тихо отчалил от причала под управлением загадочного мужчины, который, казалось, знал корабль, с судна не было ни звука, ни признака жизни.

Тем утром в Крейге видели молодого парня, который купил около 9,5 литров бензина. С канистрой в руках он был замечен на шлюпке «Инвестора», которая оставалась привязанной к главному причалу. Кем он был? Описание этого человека позже станет предметом споров, но это уже другая история.

Около 16:00 экипаж траулера Casino, стоявшего в порту Крейга, заметил дым, поднимающийся со стороны «Инвестора», что всё ещё был на якоре у острова Фиш-Эгг. Команда тут же связалась с полицией штата Аляска в Кетчикане, сообщив о возможном пожаре, и бросилась к дымящемуся судну, надеясь потушить огонь и спасти тех, кто мог быть на борту. По пути они встретили молодого человека в тёмной бейсболке, который плыл на шлюпке «Инвестора» в сторону Крейга.

Этот парень коротко переговорил с экипажем Casino, прежде чем продолжить путь, якобы за помощью. Через несколько минут он причалил к берегу Крейга и заговорил как минимум с тремя местными, притворяясь, будто ищет помощи для горящего судна. Те, кто с ним общался, позже опишут его как худощавого, с лицом, покрытым шрамами или следами от угрей. Но в тот момент никто не придал ему значения — все взгляды были прикованы к «Инвестору», который пожирало пламя, с каждой минутой всё более яростное.

Важно отметить, что шлюпка «Инвестора» позже была найдена у причала, брошенной и целой. Тот молодой человек, кем бы он ни был, растворился в суматохе, словно призрак.

Когда экипаж Casino добрался до горящего «Инвестора», они бросились тушить огонь, но их сил и средств было катастрофически мало. Пламя охватило рубку корабля, и вскоре к морякам присоединились местные жители, а затем и полиция штата из Клавока, сотрудники полиции Крейга и несколько добровольцев. Вместе эта пёстрая команда боролась с огнём часами. Уже вечером на место прибыли сотрудники Береговой охраны США. Только тогда пламя начало отступать.

Когда огонь наконец утих, спасатели ступили на обугленную палубу «Инвестора», надеясь найти выживших. Но вместо этого их ждал кошмар: по меньшей мере четыре человеческих тела. Трагедия. Сначала все подумали, что это случайный пожар, унёсший жизни тех, кто был на борту. Но кто именно там находился? Никто не знал наверняка.

Следователи начали осматривать место происшествия, пытаясь понять, что вызвало пожар, и принялись извлекать останки. Но огонь оказался коварным — он вспыхнул снова, затрудняя работу и не давая точно определить, сколько человек было на «Инвесторе» в момент трагедии. К утру 8 сентября, когда пламя наконец удалось усмирить, четыре найденных тела отправили в Анкоридж для опознания. Там же специалисты должны были установить официальную причину смерти, которая вскоре перевернёт всё представление об этом деле, добавив в него зловещий оттенок.

Выстрелы до огня: Открытия патологоанатомов

9 сентября 1982 года, в четверг, в Анкоридже началось вскрытие тел, извлечённых из пепелища «Инвестора». Из четырёх найденных тел опознали только два — Марка и Ирэн Култхёрст, обоим по 28 лет. То, что увидели патологоанатомы, перевернуло всё. На телах обнаружили следы убийства: пулевые ранения в голову. Не в затылок, как при хладнокровной казни, а иначе — но следователи не стали вдаваться в подробности, оставив эту деталь окутанной тайной. Это был не просто пожар.

Позже в тот же день представительница полиции штата Аляска, ведущей расследование, выступила перед журналистами: «Предварительные данные указывают на то, что Марк и Ирэн Култхёрст стали жертвами убийства и, возможно, погибли до начала пожара».

Для властей это стало последним доказательством: пожар на «Инвесторе» был поджогом. Никакой случайности. Специалисты по поджогам, осматривавшие обгоревший корабль, уже заметили, что огонь вспыхнул в передней части судна, где находились жилые каюты — там, где лежали тела. Это было странно. Ведь если бы пожар начался случайно, он, скорее всего, вспыхнул бы в кормовой части, где хранилось дизельное топливо. Здесь же всё кричало об умысле.

Отец Марка, Джон Култхёрст, совладелец «Инвестора», поделился с репортерами Daily Sitka Sentinel: «Следователи почти уверены, что это поджог», — сказал он, добавив, что корабль стоимостью от 750 до 800 тысяч долларов был «спроектирован так, чтобы не гореть». Такой пожар не мог начаться сам по себе — конструкция судна просто не позволяла огню распространиться без постороннего вмешательства.

Следователи начали складывать мозаику. Они предположили, что пожар устроили, чтобы замести следы преступления — уничтожить улики и тела жертв. Убийства, скорее всего, произошли задолго до того, как вспыхнул огонь. Возможно, даже за сутки. Пожар разгорелся 7 сентября, а «Инвестор» тихо отчалил от причала Крейга ещё утром 6 сентября под управлением загадочного человека, замеченного в рубке. Более 24 часов разделяли эти события. Почему так долго?

Улики на месте подсказали ещё одну деталь. Преступник — или преступники — сначала попытались затопить корабль. Они открыли кингстоны, чтобы «Инвестор» пошёл ко дну у острова Фиш-Эгг, где он бросил якорь утром 6 сентября. Но план не сработал. На следующий день, 7 сентября, когда туман рассеялся, корабль всё ещё держался на плаву. Тогда, видимо, кто-то вернулся на борт и поджёг судно, используя что-то вроде бензина, чтобы огонь вспыхнул быстро и яростно. Пламя бушевало часами.

Эта версия казалась правдоподобной, но оставляла вопросы без ответов. Почему убийство? Зачем ждать целый день, чтобы поджечь корабль? Сержант Чарльз Миллер из полиции штата Аляска, руководивший расследованием на раннем этапе, позже признался журналистам журнала People: «Каждый раз, когда я за что-то берусь, я упираюсь в тупик. Всегда есть что-то, что не сходится. Один вопрос не даёт мне покоя: почему убийца не поджёг корабль сразу или ночью, под покровом темноты, чтобы скрыть свой побег? Должна быть какая-то веская причина, почему он сделал это средь бела дня».

Кости в пепле: Кто стал жертвой трагедии

В дни, последовавшие за жутким открытием на «Инвесторе», следователи продолжали разбирать обугленные останки корабля, который теперь больше напоминал тлеющие угли погребального костра, чем место преступления.  Власти отбуксировали его к берегу неподалёку. Разрушения были необратимы — от некогда шикарного траулера осталась лишь оболочка, хранящая тайны.

Скрупулёзно изучая пепел, следователи нашли кости и их фрагменты, принадлежавшие ещё как минимум трём телам. Эти останки отправили в криминалистические лаборатории Анкориджа, где из них попытались собрать хотя бы частичные реконструкции. Затем их передали для дальнейшего анализа и возможного опознания. Работа была кропотливой, почти безнадёжной, но следователи не сдавались.

Вскоре удалось опознать третью жертву — пятилетнюю Кимберли Култхёрст, дочь Марка и Ирэн. Её тело было среди первых четырёх, найденных на «Инвесторе» вечером 7 сентября. Но в отличие от родителей, установить, была ли она застрелена, оказалось невозможно — её останки слишком сильно пострадали от огня. Через несколько дней опознали четвёртую жертву — 19-летнего Майкла Стюарта, кузена Марка и одного из его матросов. Мать Майкла подтвердила это на следующей неделе, когда результаты дошли до семьи.

Эксперты были почти уверены, что три других набора костей принадлежали оставшимся членам экипажа — Крису Хейману, Дину Муну и Джерому Кеоуну. Но подтвердить это оказалось настоящей головной болью. Большинство найденных костей были сильно повреждены огнём, и в последующие недели и месяцы опознать их было почти невозможно. В итоге Джерома Кеоуна всё же опознали как пятую жертву — благодаря фрагменту челюсти, который с натяжкой удалось связать с его стоматологическими записями. Но это стало последним подтверждённым опознанием. Судьба двух других матросов, Криса Хеймана и Дина Муна, осталась под вопросом, вызывая споры и домыслы.

Ещё большую загадку представлял собой четырёхлетний Джон Култхёрст, сын капитана и его жены. Следователи считали, что он погиб на горящем корабле, но, возможно, его тело оказалось в самом эпицентре пожара. Огонь мог превратить его в пепел, не оставив ничего, что можно было бы найти. Эта версия стала рабочей гипотезой для следствия, которое отчаянно пыталось разобраться в этом жестоком преступлении.

Среди обугленных обломков «Инвестора» следователи нашли винтовку Ruger калибра .223 — первое, что навело на мысль о возможном орудии убийства. Но эксперты ФБР не смогли извлечь много информации из найденных фрагментов пуль — они были слишком повреждены. Изначально установить тип оружия не удалось, но позже, после тщательных тестов, выяснилось, что Марк и Ирэн Култхёрст были застрелены из огнестрельного оружия калибра .22.

Хотя причина смерти была установлена только для двух из пяти подтверждённых жертв — Марка и Ирэн, — следователи были уверены, что все восемь человек на борту были убиты до того, как вспыхнул огонь. Ни в одном из найденных тел не обнаружили следов угарного газа в лёгких, что означало: все известные жертвы, чьи останки удалось извлечь, умерли до того, как начался пожар. Но из-за плачевного состояния тел и самого места преступления подтвердить это окончательно было невероятно сложно.

Тайна без разгадки: Поиски мотива

Следователи ломали голову, пытаясь понять, что толкнуло убийцу на это жуткое преступление. Даже спустя десятилетия мотив остаётся одной из главных загадок дела «Инвестора». Все знали, что убийца — или, возможно, убийцы — проник на борт корабля вечером 5 сентября 1982 года. Но как он там оказался? И чего хотел? Ответов не было.

Сначала в СМИ мелькали слухи, что полиция проверяет версии, связанные с наркотиками или ограблением. Но всё чаще звучала другая догадка: убийца был лично связан с кем-то на борту. Следователи предположили, что, оказавшись на «Инвесторе», преступник затеял жаркий спор с одним из его обитателей. Слово за слово, страсти накалились, и в ход пошло оружие. Один выстрел — и всё вышло из-под контроля. Чтобы не оставить свидетелей, убийца расправился с остальными семью людьми на борту. Громкая вечеринка на соседнем судне Decade заглушала всё. Музыка, смех, звон стаканов — идеальная ширма. Никто не услышал бы выстрелов, никто не заметил бы тени на палубе.

Анонимный источник поделился с журналистами подробностями этой версии: «Возможно, между ними копились какие-то обиды. Но первый выстрел, похоже, был сделан в пылу спонтанного конфликта, эмоционального взрыва».

После бойни убийца, вероятно, остался на борту. Возможно, он бродил по «Инвестору», собираясь с мыслями и решая, что делать дальше. Только утром он вывел корабль в гавань, тихо отчалив от причала Крейга. «Инвестор» остановился у острова Фиш-Эгг, где его и заякорили. Там преступник попытался затопить судно, открыв клапаны, и скрылся в густом тумане, что накрыл гавань. Он надеялся, что корабль уйдёт под воду без лишнего шума.

Взяв шлюпку «Инвестора», убийца вернулся в Крейг. Но утром 7 сентября он, должно быть, пережил шок: корабль всё ещё был на плаву. Паника нарастала. Он отправился в местный магазин и купил около 9,5 литров бензина — его заметил как минимум один свидетель. Вернувшись на «Инвестор», он облил всё горючим и поджёг судно. Пламя вспыхнуло мгновенно. После этого он бросил шлюпку у причала Крейга, столкнувшись с экипажем траулера Casino и несколькими местными, которые приняли его за члена экипажа, ищущего помощи.

Потом этот молодой человек исчез. Словно растворился в воздухе. Шлюпка «Инвестора» осталась привязанной к причалу, а сам он, по мнению следователей, мог уйти из Крейга на другом рыболовном судне. Возможно, он был частью экипажа, который отправился на лов лосося. Или просто напросился на борт, чтобы сбежать на материк.

В следующие месяцы следователи мотались между Крейгом и северо-западом штата Вашингтон — районом Беллингема и Блейна, откуда родом многие рыбацкие экипажи. Они опросили десятки свидетелей и подозреваемых, надеясь найти того, кто мог оказаться убийцей. Но каждый раз нить обрывалась, оставляя за собой лишь вопросы и пустоту.

Тени в гавани: Подозрения и тупики

К ноябрю 1982 года дело «Инвестора» начало исчезать из заголовков газет, но для тех, кто знал или любил жертв, эта трагедия оставалась открытой раной. Ответов не было. Капитан полиции штата Аляска Майк Коливоски, комментируя боль семей, сказал журналистам: «Расследование больше не на первых полосах, но мы работаем так же упорно. Это всё ещё полномасштабное дело, просто новых зацепок нет».

Рыбаки и местные, обеспокоенные тем, что убийца может быть среди них, собрали награду в 15 тысяч долларов за информацию, которая поможет раскрыть преступление. К этому времени полиция распространила фоторобот подозреваемого среди рыболовных судов Тихоокеанского Северо-Запада. Предполагалось, что молодой человек, замеченный на шлюпке «Инвестора» перед тем, как оставить её у причала Крейга, мог уйти на одном из местных траулеров. Описания этого человека разнились: кто-то видел худощавого белого парня лет 18–20, ростом от 175 до 183 сантиметров, весом около 73 килограммов, с чуть длинными, неухоженными светло-коричневыми или блондинистыми волосами, в прямоугольных очках и с лицом, покрытым шрамами или следами угрей. Другие же свидетели описывали его как человека средних лет или даже похожего на коренного жителя. Полиция всё же остановилась на первом описании, хотя и оно не было идеально точным.

Фоторобот подозреваемого

Мэр Крейга Ли Аксмейкер, один из тех, кто видел этого человека, поделился с местными репортерами: «Я был одним из тех, кто его видел — парня на шлюпке, когда мы стояли у причала и смотрели на пожар. Он вёл себя хладнокровно. Подошёл, поговорил с несколькими людьми, позвонил по телефону и ушёл».  

На вопрос, почему его показания не помогли найти подозреваемого, Аксмейкер ответил: «Тогда в городе, наверное, было человек пятьсот, похожих на него. На таких просто не обращаешь внимания».

Поскольку не все члены экипажа были опознаны среди жертв, одно время следователи подозревали, что убийцей мог быть кто-то из команды. Но, как предостерёг Майк Коливоски, это была лишь одна из версий, которую нельзя было ни подтвердить, ни опровергнуть из-за нехватки улик. Он сказал прессе: «Мы рассматриваем возможность, что кто-то из парней разозлил кого-то, и тот сорвался. Может, он не планировал убивать всех, но ситуация вышла из-под контроля. Возможно, кто-то почувствовал себя обманутым в дележе прибыли».

Несмотря на первоначальный энтузиазм, к 1983 году, расследование застопорилось. К следующему сезону лова лосося зацепки иссякли. Жизнь в Крейге текла своим чередом, и трагедия на «Инвесторе» начала казаться лишь сноской в истории городка.

К весне 1984 года полиция попыталась вдохнуть в дело новую жизнь. В марте четыре сотрудника полиции штата Аляска приехали в Вашингтон, чтобы напомнить людям: дело не закрыто, и они не собираются его забывать. В округе Уотком, откуда были многие жертвы, они начали беседовать с рыбаками, ведущими кочевой образ жизни. Сезон лова закончился через неделю после убийств, и большинство людей, бывших тогда в Крейге, разъехались по домам, что сильно усложняло работу следствия. Теперь они заново опрашивали свидетелей, брали показания у новых лиц и возвращались к старым подозреваемым, которых не могли исключить.

В мае 1984 года в суде Аляски прошло слушание, где официально признали, что все восемь человек на борту «Инвестора» погибли в сентябре 1982 года. Это касалось всей семьи Култхёрстов и четырёх матросов, из которых опознали только пять тел. Четырёхлетний Джон Култхёрст, а также матросы Крис Хейман и Дин Мун были объявлены мёртвыми в рамках этого процесса. Это позволило следствию сосредоточиться на поиске убийцы, не отвлекаясь на вопросы о пропавших без вести членах экипажа, чьи останки так и не опознали.

К лету 1984 года круг подозреваемых сузился до трёх человек. А через месяц всё свелось к одному — человеку, связанному с делом множеством косвенных улик, которого не удалось исключить даже после тщательной проверки. Лейтенант Роберт Джент, глава следственного бюро полиции штата Аляска, сказал тогда журналистам: «Теперь всё сосредоточено на одном человеке, но у нас пока нет ничего — никаких вещественных улик, — чтобы привязать его к делу».

Арест Джона Пила

10 сентября 1984 года, всего через несколько дней после второй годовщины убийств на «Инвесторе», полиция сделала громкое заявление: подозреваемый задержан. Его звали Джон Кеннет Пил. 

24-летний уроженец Беллингема, штат Вашингтон, уже давно был в центре внимания следствия. В 7:15 утра в тот же день его взяли под стражу власти Вашингтона. Прокуратура Кетчикана, Аляска, предъявила ему обвинения во всех восьми убийствах. В тот же день в округе Уотком состоялось первое слушание, где залог за Пила установили в 1 миллион долларов. Прокуроры тут же подали ходатайство об экстрадиции в Аляску, где, по их мнению, должен был пройти суд. Хотя жертвы и подозреваемый жили в Вашингтоне, само преступление произошло в водах Аляски.

Джон Пил

Джон Пил идеально подходил под описание подозреваемого, которое распространила полиция. Молодой, худощавый, он был знаком с семьёй Култхёрстов и другими членами экипажа «Инвестора». Пил работал у Марка Култхёрста на его предыдущем судне в сезоны 1980 и 1981 годов, но, по слухам, их отношения испортились за месяцы до трагедии. Один из свидетелей утверждал, что видел Пила 5 сентября 1981 года в ресторане Ruth Ann’s в Крейге, где тот якобы пересёкся с семьёй Култхёрстов. Это была их первая встреча после того, как Марк, по слухам, уволил Пила прошлым летом.

За два года, прошедших с момента убийств, жизнь Пила изменилась. Он женился, у него родился сын — примерно за год до ареста. Чтобы быть рядом с семьёй, он оставил рыбацкую жизнь и стал работать на верфи в районе Беллингема. Это позволяло ему не уезжать надолго в море. Пол Эдскорн, представитель полиции штата Аляска, уклончиво рассказал о том, что связывало Пила с преступлением: «Он служил в экипаже Марка Култхёрста в 1981 году, возможно, и в 1980-м, точно не знаю. В 1982 году он был членом экипажа другого судна в Крейге во время убийства».

Наркотики или ограбление, о которых шептались в начале расследования, не связывали с Пилом. Вместо этого следователи считали, что у него был личный мотив — месть за увольнение годом ранее. В суде сержант Джеймс Стогсдилл, руководивший расследованием, заявил: «Мы думаем, что мотив был спонтанным. Мы исключили ограбление и наркотики».

Стогсдилл не вдавался в подробности, но подчеркнул, что дело против Пила строилось на трёх «китах»: не только на показаниях свидетелей, но и на весомых физических и косвенных уликах.

Изначально Пила не считали главным подозреваемым — несколько свидетелей не опознали в нём человека со шлюпки, хотя у них было несколько шансов это сделать. Но всё изменилось после двух звонков на горячую линию следствия. Люди, знавшие Пила, сообщили, что его стоит проверить по ряду причин. Примерно через полтора года после трагедии на «Инвесторе» полиция снова вышла на Пила. Его допрашивали раз за разом, даже провели тест на полиграфе, который он, по слухам, провалил. Это ничего не доказывало, но подогревало подозрения.

Вскоре после ареста Джона Пила собрали большое жюри, чтобы оценить собранные улики. Прокуроры, работавшие с полицией штата Аляска, представили свои доводы, и жюри решило предъявить Пилу обвинение во всех восьми убийствах и одном поджоге первой степени. На следующий день выдали ордер на экстрадицию, позволивший отправить Пила на Аляску для суда.

В ноябре 1984 года Джон Кеннет Пил оказался в исправительном центре Кетчикана. Судебный процесс был назначен на январь 1986 года. Пилу грозило 20 лет тюрьмы только за поджог и до 99 лет за каждое из восьми убийств.

Свидетели и сомнения: Трещины в деле

Хотя Джона Пила изначально исключили из числа подозреваемых, через несколько месяцев следствие вернулось к его кандидатуре. Два анонимных звонка на горячую линию изменили всё. Звонившие настаивали, что Пила стоит проверить в связи с убийствами на «Инвесторе». Он не только подходил под описание подозреваемого, но и имел непростую историю с владельцем судна, Марком Култхёрстом.

Четыре свидетеля утверждали, что видели Пила на шлюпке «Инвестора», курсировавшей туда-сюда в дни, близкие к убийству. Среди них были люди с траулера Casino, который первым заметил дым над «Инвестором» и бросился тушить пожар. Они вспоминали молодого человека, плывшего на шлюпке в сторону Крейга. Ещё один свидетель уверял, что именно Пил покупал бензин за день до пожара, после чего, по слухам, ушёл на той же шлюпке.

Но не только показания свидетелей строили дело против Пила. Его прошлое с семьёй Култхёрстов, особенно с Марком, стало главной темой обсуждений после ареста. Пил когда-то встречался с сестрой Марка — бурные отношения, которые то вспыхивали, то угасали в течение трёх лет. К тому же он работал у Марка на другом судне до «Инвестора», но, по слухам, был уволен в прошлом году за злоупотребление алкоголем и наркотиками. Говорили, что это навсегда испортило их отношения.

Адвокаты Пила возражали: никакого увольнения не было. По их словам, Джон сам решил уйти на другое судно в следующем сезоне, а с Марком они остались в хороших отношениях. Это подтверждали и некоторые члены семьи Култхёрстов, вспоминая, как Марк и Ирэн даже купили Пилу свадебный подарок после его якобы увольнения.

Отношения между мужчинами оставались спорным вопросом, но прокуроры настаивали: Пил затаил обиду на Марка за увольнение, и эта злоба вырвалась наружу вечером 5 сентября 1982 года. Один свидетель видел, как Пил около десяти минут разговаривал с семьёй Култхёрстов в ресторане Ruth Ann’s в Крейге, где те отмечали день рождения Марка. Ещё одно столкновение, по слухам, произошло той же ночью: Пил якобы продал травку двум членам экипажа Марка, хотя сам он это отрицал.

Всё это, казалось, указывало на Пила, давая и мотив, и возможность для преступления. Но дело шаталось. Показания свидетелей противоречили друг другу, а пробелы в истории так и остались без ответа даже после его ареста.

У Пила не было криминального прошлого. Ничего, что намекало бы на способность к такой жестокости или импульсивным преступлениям. До ареста он был законопослушным гражданином без каких-либо пятен на репутации. За год до убийств он женился, а примерно за год до ареста у него родился сын. Все, кто его знал, видели в нём обычного парня, который строит семью, а не хладнокровного убийцу.

Друзья и родные Пила были в шоке. Многие из семьи Култхёрстов называли его дружелюбным, весёлым парнем с отличным чувством юмора, который всегда ладил с Марком и его экипажем. Один из родственников Марка даже сказал про Пила: «Очень приятный парень».

Брет Рандмел, друг Пила, заявил журналистам после ареста: «Да он даже не решился бы кого-то ударить. Я скорее поверю, что убийца — моя мать, чем он».

Более того, хотя некоторые свидетели указали на Пила как на человека со шлюпки, другие не опознали его, несмотря на неоднократные возможности. Один из свидетелей, видевший парня на шлюпке и сообщивший об этом полиции, знал Пила лично и уверял, что это точно был не он. Другой мужчина, столкнувшийся с человеком со шлюпки, посмотрел на фото Пила в подборке и сказал: «О, это Джон Пил. Нет, это не он. Я его знаю».

Некоторые свидетели были менее категоричны, говоря, что Пил мог быть тем парнем, но они не уверены — в Крейге тогда было полно похожих молодых людей. Мужчина и женщина из числа первых спасателей, гнавших свою лодку к горящему «Инвестору», тоже не смогли опознать Пила, хотя говорили с человеком со шлюпки, когда плыли к кораблю.

Судебные бури: Напряжение перед процессом

После экстрадиции Джона Пила на Аляску начались предварительные слушания, и тут же дело начало трещать по швам. Адвокат Пила, Филипп Вейднер, заявил, что прокуроры давили на свидетелей, заставляя их давать показания перед большим жюри. Это обвинение — в том, что власти, возможно, незаконно вынуждают людей говорить, — всплывало снова и снова на ранних заседаниях. Двое из двадцати четырёх свидетелей, почувствовав неладное, решили сослаться на пятую поправку, заявив, что теперь сомневаются в своих показаниях. Это позволяло им избежать обвинений в лжесвидетельстве, если бы выяснилось, что их слова были приукрашены. Но такие повороты начали сеять сомнения в умах тех, кто следил за делом через газеты и телевидение.

Адвокаты Пила раскопали ещё одну проблему — с расшифровкой одного из его допросов, которая сыграла ключевую роль в обвинительном заключении. В документе с расшифровкой, поданном в жюри вместо аудиозаписи, утверждалось, что Пил сказал следователям: «Я боюсь, чувак, я боюсь. Не могу поверить, что я там натворил».

Но защита настаивала: на самом деле Пил произнёс: «Я боюсь, чувак, я боюсь. Не могу поверить, что вы все думаете, будто я это сделал».

Разница колоссальная. Первая версия звучала как признание, вторая — как отчаянное отрицание. Этот промах мог склонить жюри к обвинению Пила, и защита вцепилась в него, указывая на возможную ошибку или даже подтасовку.

Ещё один удар по делу нанесли противоречия в показаниях свидетеля, которые подрывали научную базу обвинения. Пила видели покупающим около 9,5 литров бензина утром в день пожара на «Инвесторе». Но прокуроры умолчали перед жюри, что на месте преступления нашли следы, которые обычно указывают на использование керосина или другого подобного вещества, а не обычного бензина. Обычный бензин оставил бы совсем другие следы. Этот факт пробивал дыру в версии обвинения, ведь если Пил и покупал бензин, то, возможно, он не имел отношения к поджогу.

Все эти детали — от давления на свидетелей до ошибок в уликах — стали важными козырями для защиты и головной болью для обвинения. Арест Джона Пила постепенно отходил на второй план, а его первый день в суде становился всё ближе, обещая жаркую схватку в зале заседаний.

Маски и манёвры: Путь к суду

Джон Пил появлялся на судебных заседаниях, словно герой шпионского романа. Маски, накладные усы, парики, очки — он использовал всё, чтобы скрыть лицо. Его адвокаты настаивали: это для безопасности. Дело «Инвестора» гремело на всю страну, и они боялись, что публичность навсегда лишит Пила покоя. Они даже просили суд запретить прессе его фотографировать и умоляли полицию не болтать с ним при переводе между зданиями и юрисдикциями. Всё ради одного — не дать слухам и сплетням повлиять на присяжных перед грядущим процессом.

Суд был назначен на январь 1986 года. Присяжным предстояло разобрать гору улик за и против Пила в самом крупном деле об массовом убийстве в истории Аляски. Но прежде чем зал заседаний наполнился голосами, прошли предварительные слушания. На них решали, какие доказательства допустят в суд, и уточняли условия залога Пила — история с залогом сама по себе тянет на отдельный рассказ.

На этих слушаниях защита Пила пошла в атаку. Адвокат Филипп Вейднер обвинил прокуроров в том, что они запугивали свидетелей и перевирали их слова, чтобы убедить большое жюри вынести обвинение. В одном случае, утверждала защита, прокуроры и вовсе подделали улики. Адвокаты мечтали добиться полного снятия обвинений с Пила, чтобы дело закрыли навсегда, но эта попытка провалилась.

Ещё одним ходом защиты стало требование поднять со дна «Инвестор». Корабль затонул в 9,6 километрах от Крейга, когда его буксировали в Вашингтон для ремонта. Вейднер заявил, что власти, допустившие затопление, фактически уничтожили место преступления. Теперь защита не могла проверить корпус на пулевые отверстия или изучить баллистику — всё, что могло бы указать на другого подозреваемого. Вейднер бросил в суде: «Теперь защите приходится искать место предполагаемого преступления на дне океана».

К августу 1985 года упорство защиты начало приносить плоды. Судья Верховного суда Кетчикана Томас Шульц обрушился на прокуроров за то, что они утаили от большого жюри улики, которые могли бы оправдать Пила. Он отметил, что жюри могло бы взвесить эти доказательства против обвинительных, но у них не было шанса — прокуроры показали только одну сторону медали, что и привело к обвинению Пила. Позже выяснилось, что среди утаённых улик были показания свидетелей, видевших подозрительного человека на шлюпке, но сразу после преступления отказавшихся опознать в нём Пила, пока их воспоминания были свежи.

Обрушиваясь на прокуроров за однобокую подачу дела, судья Шульц воскликнул в зале суда: «Какой, чёрт возьми, вывод я должен сделать? Знаете ли вы другой вывод, который мог бы сделать обычный человек на основе этих фактов?... Это всё равно что вести быка через дверь сарая с кольцом в носу... это чёткий намёк... который был ясно внушён большому жюри».

К концу августа 1985 года судья Шульц принял решение снять обвинения с Джона Пила без предубеждения. Это означало, что его могли судить снова, но не на основе текущих обстоятельств. Прокурорам пришлось бы начинать с чистого листа. Комментируя их ошибку с утаиванием улик, Шульц сказал: «Это была чертовски большая ошибка. Им придётся вернуться и заново предъявить обвинение, если они смогут».

Хотя Шульц снял обвинения, он не отменил залог в 1,1 миллиона долларов. Друзья и семья Пила собрали эту сумму, заложив недвижимость и устраивая сборы средств в своём сообществе, чтобы оплатить задаток в 100 тысяч долларов. В то же время судья отклонил доводы защиты о запугивании свидетелей, заявив, что для этого нет достаточно доказательств.

Для Пила и его команды это была юридическая победа, но далеко не окончательная. Власти не теряли времени. Уже в октябре 1985 года второе большое жюри предъявило Пилу новые обвинения, и суд назначили на ту же дату, что и изначальный процесс. Пил снова заявил о своей невиновности и, вместе с адвокатами, начал готовиться к долгой судебной битве, которая была уже на горизонте.

Первый суд: В поисках виновного

Несмотря на попытки адвокатов Джона Пила выиграть время для подготовки защиты, суд, который должен был решить его судьбу, начался 13 января 1986 года. 

Ожидалось, что процесс растянется на два месяца, но судья Томас Шульц предупредил присяжных: готовьтесь к четырём. Улик было море, и многие свидетели жили за пределами Аляски. Их нужно было доставлять в отдалённый Кетчикан на лодках или самолётах. В итоге это дело стало самым дорогим в истории штата на тот момент.

Перед началом суда стороны начали перетягивать одеяло. Адвокат Пила, Филипп Вейднер, взявшийся защищать его бесплатно, потому что считал обвинения абсурдными, заявил журналистам: «За всю мою карьеру я не видел, чтобы столь серьёзные обвинения строились на столь слабых доказательствах, отражённых в материалах дела. Хоть и прискорбно, что дело вообще дошло до суда, мы с мистером Пилом с нетерпением ждём возможности показать присяжным отсутствие улик и ненадёжность свидетелей обвинения».

Прокуроры, наученные горьким опытом, держались сдержаннее. Их первое дело развалилось ещё до суда из-за собственных ошибок, и публичный позор заставил их избегать громких заявлений. Они решили не разыгрывать процесс в СМИ.

Когда суд начался, обвинение принялось рисовать мрачную картину: обиженный сотрудник мстит человеку, лишившему его доходной работы. Они представили Джона Пила как человека, который раньше работал с Марком Култхёрстом, но был уволен после сезона 1981 года за пьянство и наркотики. Год спустя он оказался в том же крошечном Крейге, где была семья Култхёрстов. Прокуроры утверждали, что в ночь убийств Пил поднялся на борт «Инвестора». Там, скорее всего, он поссорился со своим бывшим другом и боссом. Слово за слово, и спор перерос в насилие. Застрелив Марка Култхёрста и его жену Ирэн, Пил, по версии обвинения, расправился с их двумя детьми и четырьмя матросами Марка, опасаясь, что кто-то из них укажет на него. Затем он попытался затопить корабль, но у него не получилось. После он решил сжечь его, чтобы уничтожить следы. После этого Пил затаился среди экипажа случайного судна и вернулся в Вашингтон.

Такую историю прокуроры выстраивали, вызывая множество свидетелей — процесс, который влетел штату в копеечку. Некоторые из них уверяли, что Пил вёл себя странно до и после убийств и знал о преступлении детали, не известные широкой публике. Например, несколько человек утверждали, что Пил говорил о расстреле жертв ещё до 9 сентября 1982 года, когда полиция впервые обнародовала эту информацию.

Среди свидетелей были два капитана рыболовных судов, которые заметили что-то необычное в районе преступления в те дни. Один из них, Джефф Пфунди, капитан судна Sheila Ryan, был в Крейге в ночь убийств. Поначалу он не припоминал ничего странного, но спустя месяц, уже дома, услышал вдалеке выстрелы — кто-то упражнялся в стрельбе. Этот звук, по его словам, пробудил воспоминания. В суде он рассказал: «Тогда я, кажется, услышал выстрелы, шесть или восемь, потом крик. Потом, кажется, было ещё несколько выстрелов. Это длилось довольно долго.

Пфунди признался, что в тот вечер пил спиртное, но был уверен, что ему это не приснилось. Правда, стопроцентной уверенности у него не было. Адвокаты Пила поставили под сомнение его внезапно всплывшие воспоминания.

На скамью свидетелей вызвали Ларри Деммерта-младшего, капитана судна Libby 8, на котором работал Джон Пил во время убийств. Деммерт знал Пила больше десяти лет, и его слова звучали куда убедительнее, чем показания других. Он был не просто свидетелем — он был работодателем Пила, человеком, который видел его каждый день. Его рассказ в зале суда заставил всех затаить дыхание.

Деммерт поведал, что в ночь на 6 сентября 1982 года, около двух часов ночи, его разбудил странный звук: «Кажется, я услышал женский крик. Сразу после этого раздались хлопки — словно генератор дал сбой. Я не был уверен. Мне было страшно. Никогда в жизни я не испытывал такого ужаса. В воздухе витала опасность, какое-то зло. Оно было осязаемым… Я увидел Джона Пила, стоящего на причале. Похоже, в руках у него была винтовка».

Деммерт утверждал, что узнал Пила по знакомой толстовке и кепке, которые тот часто носил. Он добавил, что единственное оружие, доступное Пилу — обычно запертое на Libby 8, — имело прицел, который легко опознать. Затем Деммерт рассказал, что Пил решил улететь домой в Беллингем, вместо того чтобы возвращаться с экипажем на их судне.

Адвокаты Пила бросились в атаку. Они заявили, что Деммерт даёт показания, чтобы избежать обвинений в торговле наркотиками, с которыми он столкнулся  в то время (хотя подтвердить это не удалось). Защита также надавила на то, что Деммерт принимал валиум по рецепту, намекая, что это могло исказить его воспоминания. Они допрашивали его часами, пытаясь подловить на неточностях.

Ещё одним ключевым свидетелем стала Элис Айронс, официантка из ресторана Ruth Ann’s в Крейге. Она была одной из последних, кто видел семью Култхёрстов живыми в ночь предполагаемого убийства. Элис утверждала, что видела всю семью вместе с Джоном Пилом за несколько часов до трагедии. По её словам, Пил говорил с Марком около десяти минут где-то между 20:00 и 21:00. Но когда защита допрашивала её спустя недели, Элис не смогла уверенно опровергнуть, что могла перепутать эту встречу с другой. Несколько месяцев назад она видела Пила с его адвокатами в другом ресторане, где тогда работала. Это вызвало сомнения в её показаниях, так как она могла перепутать ту встречу с другой, произошедшей несколькими месяцами ранее, когда она видела Пила с адвокатами в другом ресторане, где она тогда работала

Свидетели сменяли друг друга, их слова то подкрепляли обвинение, то рушились под напором защиты. Этот словесный бой длился месяцами. К концу июня, спустя четыре месяца после начала процесса, обвинение наконец завершило свою часть, передав эстафету защите. Теперь настал черёд Пила и его адвокатов рассказать свою версию истории.

Защита наносит ответный удар: Сомнения и отвлекающие манёвры

Защита Джона Пила не уступала обвинению в упорстве. Они вызвали в суд множество свидетелей, чьи слова подрывали показания прокуроров. Главной целью было посеять сомнения: действительно ли Пил — тот самый человек со шлюпки, которого видели в день трагедии? Не все свидетели были уверены, что это он.

Джозеф Веймиллер, рыбак, находившийся в Крейге в сентябре 1982 года, уверенно заявил в суде: Пил — не тот человек, которого он видел. Веймиллер рассказал полиции о подозрительном мужчине сразу после пожара на «Инвесторе», описав его как коренастого человека средних лет, возможно, коренного американца. Это описание совершенно не подходило к долговязому молодому белому Пилу.

Ещё одна трещина в деле: свидетели, видевшие человека со шлюпки, жаловались, что полиция слишком часто показывала им фотографии Пила. Из 29 снимков в подборках восемь были разными фото Пила! На семи из них он был в бейсболке — как раз такой, какую носил человек со шлюпки. А три снимка и вовсе были сделаны в комнате для допросов полиции Беллингема. Элизабет Лофтус, профессор психологии из Вашингтонского университета, часто выступавшая экспертом в судах, раскритиковала эту подборку: «Я бы назвала это одним из худших примеров фототеста. Это нечестная проверка».

Прокуроры пытались представить Пила обиженным работником, но защита яростно опровергала это. Они привели свидетелей, утверждавших, что Пил и Марк Култхёрст ладили вплоть до убийств. Они были не просто знакомыми — жили неподалёку, тусовались в одной компании, часто пересекались с семьями на посиделках.

Главный адвокат Пила, Филипп Вейднер, заявил, что прокуроры построили «карточный домик» из домыслов и намёков, который не выдерживает проверки.

Защита выдвинула смелую теорию: убийства мог совершить наёмный киллер, подосланный к одной из восьми жертв. Допросив сержанта Чака Миллера из полиции Аляски, Вейднер спросил о свидетеле, слышавшем громкие хлопки примерно раз в час ранним утром 6 сентября: «Разве это не похоже на то, что кто-то удерживал экипаж и казнил их по одному, пытаясь что-то выведать у Марка Култхёрста?»

Вейднер также намекнул, что полиция проигнорировала слухи о причастности Марка Култхёрста к международной торговле наркотиками. По его словам, за 24 часа до убийств с «Инвестора» на другое судно могли перегрузить крупную партию наркотиков. Эта версия с наркотиками подкрепляла идею о наёмном убийце — две линии, на которые упирала защита.

Адвокаты Пила указали на ещё одну упущенную улику, связанную с матросом Дином Муном. Он был одним из двух членов экипажа, предположительно погибших на «Инвесторе», но их тела так и не опознали. Вейднер заявил, что двое свидетелей видели Муна живым в Сан-Франциско уже в 1983 году, причём один из них знал матроса лично.

Ещё одним аргументом защиты стала репутация Марка Култхёрста. Ходили слухи, что капитан «Инвестора» мог вспылить, напившись. Медицинский эксперт Аляски Дональд Роджерс подтвердил: у Марка и Ирэн в крови был высокий уровень алкоголя, указывающий на опьянение в момент смерти, хотя из-за воздействия огня это нельзя утверждать точно. Марк, как и многие моряки, бывал вспыльчивым, особенно после выпивки. Защита внесла это в протокол, заявляя, что улик против Марка как возможного виновника столько же, сколько против Пила. Это не было нападкой на погибшего, а попыткой показать: у обвинения нет ни единого весомого доказательства.

Адвокаты Пила продолжали требовать снять обвинения, утверждая, что прокуроры подкупали свидетелей обещаниями поблажек. Двое свидетелей из Беллингема даже обратились к местному адвокату за защитой от давления прокуроров, но это не убедило судью.

В августе 1986 года, после шести недель ожесточённых споров и перекладывания вины на других подозреваемых, защита завершила свою часть.

Расколотое правосудие: Самый долгий суд Аляски заканчивается провалом

В январе 1986 года шестнадцать человек — одиннадцать женщин и пять мужчин — заняли места присяжных в зале суда Кетчикана, чтобы решить судьбу Джона Пила. Им сразу объявили: четверо из вас отсеются до финального обсуждения. В итоге к решающему моменту осталось девять женщин и трое мужчин. Присяжных не запирали в изоляции, но строго-настрого велели молчать о деле — ни слова друзьям, родным или даже друг другу вне зала суда.

Эти люди отдали почти весь 1986 год этому процессу. Они начали обсуждать вердикт только в конце августа — спустя семь месяцев после старта. За 25 недель перед их глазами прошла настоящая эпопея: больше 800 улик, свыше 150 свидетелей, которых доставляли в глухой Кетчикан на лодках и самолётах за счёт штата. Цена этого зрелища? Не меньше 2 миллионов долларов. Громадные деньги за правосудие, которое так и не пришло.

В четверг, 28 августа 1986 года, после шести дней ожесточённых споров, присяжные сообщили судье Томасу Шульцу: они в тупике. Они переслушали десятки часов показаний, но это не помогло разрешить разногласия. Всё застопорилось.

Один из присяжных позже признался журналистам: большинство склонялось к оправданию. Голоса разделились 7 против 5 за «не виновен», а по некоторым пунктам — даже 9 против 3. Но за неделю они не смогли договориться. Итог — зависший суд, когда присяжные не в силах вынести вердикт.

Так закончился самый долгий и дорогой процесс в истории Аляски. Но для Джона Пила, которому было 22 года во время убийств, 24 — при аресте, а теперь почти 27, ясности не прибавилось. Он всё ещё не был ни осуждён, ни оправдан в самом громком массовом убийстве штата. Первое обвинение рассыпалось до суда, второе обернулось этим фиаско. Ни один исход не поставил точку.

Дело снова вернулось к властям штата. Прокуроры, угрохавшие четыре года и миллионы долларов, задумались: стоит ли в третий раз идти за Пилом? Они думали над решением несколько недель, пока в октябре 1986 года не объявили: Пила ждёт новый суд.

Новый суд

Второй процесс над Джоном Пилом должен был стартовать в начале 1987 года, но судьба распорядилась иначе. Судья Верховного суда Кетчикана Томас Шульц был отстранён от дела, когда всплыла пикантная деталь: один из его клерков завёл роман с адвокатом Пила после первого суда. Это создало конфликт интересов, который вызвал череду задержек. В итоге новый суд назначили только на середину ноября — больше пяти лет после убийств на «Инвесторе» и свыше трёх лет с момента ареста Пила.

Чтобы не повторять безумных трат первого процесса, стоившего около 2 миллионов долларов, суд перенесли из Кетчикана в столицу Аляски, Джуно. Там в ноябре начались предварительные слушания и отбор присяжных, но обвинение смогло приступить к делу лишь в январе 1988 года. Новый процесс обещал быть таким же долгим: свежесобранным присяжным предстояло услышать всех свидетелей и разобрать гору улик.

Обвинение во втором суде шло по проторенной дорожке. Прокуроры снова строили дело на показаниях свидетелей, которые ставили Пила на место преступления или рядом с жертвами в дни убийств. Несколько человек, общавшихся с Пилом в те недели, вновь рассказали о его странном поведении и словах, которые в зале суда звучали как намёки на вину.

Одним из ключевых свидетелей обвинения стал Джеймс Стогсдилл, сержант полиции штата Аляска и следователь по убийствам и поджогам. Годы работы над делом сделали его экспертом. Стогсдилл подробно объяснил, как полиция составила портрет подозреваемого, который привёл их к Пилу. Тот не только подходил под описание, но и лично знал жертв. Стогсдилл предположил, что это могло толкнуть Пила на убийство всех на борту, включая детей, потому что, по его словам: «…они могли бы опознать убийцу».

Сержант также утверждал, что Пил знал, как управлять судном. Он мог тихо вывести «Инвестор» к острову Фиш-Эгг, попытаться затопить его, а затем поджечь. Опыт работы с Марком Култхёрстом и навыки моряка, по словам Стогсдилла, позволили Пилу легко взять шлюпку «Инвестора» под контроль. Он процитировал свидетелей: «Все говорили, что он управлял шлюпкой, как будто знал, что делает».

Защита тут же возразила. Адвокаты указали, что в Крейге почти каждый умел водить лодки и шлюпки. К тому же Пил никогда не работал на «Инвесторе» — новом судне, которое Марк купил в том году, — а лишь на его старом корабле.

Братья Уолтер и Чарльз Сэмюэлсоны из Ситки дали сенсационные показания. Они утверждали, что Пил признался им в убийствах, играя в карты месяцы спустя. Чарльз Сэмюэлсон заявил: «Джон посмотрел на меня и сказал: «Я это сделал. Я их убил». У него была какая-то странная улыбка».

Но под перекрёстным допросом Уолтер признался адвокатам Пила, что воспринял это как шутку. Защита пошла дальше, обвинив братьев в сделке с властями: по их словам, штат снял с одного из них обвинения, связанные с нарокотиками, в обмен на показания. Эта тема о подкупе свидетелей всплывала в обоих судах.

Если в первом процессе обвинение и защита обменивались уколами, то во втором их противостояние достигло апогея. Обе стороны едва скрывали взаимную неприязнь, и судье Уолтеру Карпенети то и дело приходилось их утихомиривать. Адвокат Пила Филипп Вейднер несколько раз требовал прекратить дело, утверждая, что прокуроры задают свидетелям каверзные вопросы, чтобы сбить присяжных с толку. Он обвинял их в попытке завалить процесс, который, по его словам, они «проигрывали». Судья отклонял эти ходатайства, но напряжение в зале только росло.

Суд над Джоном Пилом, начавшийся в январе 1988 года, шёл полным ходом до апреля. Второй процесс оказался короче первого, но всё равно растянулся на несколько месяцев. За это время свидетелей вызывало только обвинение. Когда прокуроры закончили, передав слово защите, адвокаты Пила сделали неожиданный ход: они отказались представлять своих свидетелей. По их словам, вся ответственность лежала на штате, и тот не справился — не доказал вину Пила без разумных сомнений. Защищаться, мол, и не нужно.

В финальных речах прокурор Мэри Энн Генри признала: следствие так и не раскрыло, зачем Пилу было совершать эти убийства. Отпечатков пальцев не нашли, орудия убийства — тоже. Но, по её словам, это и не требовалось. Она заявила присяжным: «Штат не может сказать, почему был сделан первый выстрел. Штат не обязан доказывать, почему. Штату также не нужно доказывать, как он это сделал».

Адвокаты Пила в своих заключительных речах повернули дело против прокуроров. Они били в одну точку: у обвинения нет ни мотива, ни оружия, ни, главное, вещественных улик. Только домыслы и слухи. Именно поэтому защита в последнюю минуту решила не вызывать свидетелей — зачем, если штат и так провалился? Ещё один вопрос повис в воздухе: как Пил, худощавый парень, которому на момент убийств было всего 22 года и который был ещё менее крепким, смог одолеть пятерых мужчин и убить всех восьмерых на борту «Инвестора»? На это обвинение не дало внятного ответа — ни тогда, ни позже.

Филипп Вейднер, адвокат Пила, обратился к суду с мощной речью: «Отсутствие мотива может породить разумное сомнение, и оно действительно возникает в отношении этого невиновного человека, Джона Кеннета Пила».

После финальных аргументов в апреле 1988 года дело передали двенадцати присяжным. Судья Уолтер Карпенети дал им чёткие указания: либо полностью оправдать Пила, либо признать виновным — но только если вина доказана без тени сомнения. Для прокуроров это был момент истины. Они потратили годы и миллионы долларов налогоплательщиков, чтобы дойти до этой развязки, и теперь всё зависело от вердикта.

Оправдан: Джон Пил на свободе

В апреле 1988 года зал суда затаил дыхание: присяжные вынесли вердикт. Джон Кеннет Пил, которому теперь было 27 лет, после почти четырёх лет домашнего ареста, был оправдан по всем обвинениям. Его адвокаты посоветовали избегать вопросов прессы, но Пил всё же сделал краткое заявление: «Это ужасно — быть невиновным, которого обвиняют в преступлении. Я просто благодарю Бога, что всё закончилось. На этот раз правосудие сработало».

Филипп Вейднер, адвокат Пила, чей рискованный ход — не вызывать свидетелей на втором процессе — окупился, был куда более красноречив. Он обратился к журналистам с резким заявлением: «С самого начала я говорил, что обвинительный акт не стоит бумаги, на которой написан. Я не стал представлять защиту, потому что не было нужды придавать этому делу значимость свидетелями… Прокуроры заставили невиновного человека и его семью пройти через это испытание в течение четырёх лет».

Вейднер также намекнул на будущий иск о компенсации. Семья Пила истощила почти все сбережения, заложила имущество, чтобы собрать залог, и едва не разорилась, поддерживая его во время многолетнего домашнего ареста. Их ставка на свободу Джона сыграла, но какой ценой.

Правосудие не свершилось: Семьи в тени неизвестности

Оправдание Пила стало счастливым финалом для него и его близких, но для родных и друзей восьми жертв «Инвестора» это был удар. Прошло почти десять лет с момента преступления, а ответов всё не было. Обугленные останки их любимых давно покоились в земле, но правда оставалась такой же недосягаемой.

Несмотря на провал в суде, штат упорно твердил: дело раскрыто, просто не удалось доказать вину в зале суда. Прокурор Мэри Энн Генри заявила журналистам вскоре после оправдания Пила: «Наша система построена на принципе, что лучше отпустить девять виновных, чем осудить одного невиновного. В этом случае Джон Пил уходит на свободу за девять преступлений… Я могу сказать, что, по мнению штата, мы знаем, кто убийца. Просто очевидно, что штат не смог убедить присяжных в достаточности улик».

Генри словно переложила вину за нерешённое дело на присяжных, которые не смогли договориться в первом суде и оправдали Пила во втором. Но она умолчала о главном: у обвинения не было ни единой веской улики — ничего осязаемого, никакого физического доказательства. Возможно, это было неизбежно: место преступления, сгоревший корабль, пытались затопить ещё до суда, и к моменту оправдания Пила он лежал на дне Тихого океана. Но отсутствие улик — само по себе не доказательство, особенно когда речь о массовом убийстве. Два с половиной суда показали: у штата не хватило фактов, чтобы прижать Пила. Итог — зависший первый процесс и оправдание во втором.

В последующие годы дело об убийствах на «Инвесторе» отошло на второй план, затерявшись среди более громких и свежих преступлений. Но Джон Пил не собирался молчать. В апреле 1990 года, почти ровно через два года после оправдания, он подал иск против штата, требуя компенсацию в 150 миллионов долларов. Эти деньги предназначались ему, его жене, сыну и семье, которые заложили своё имущество ради залога и чуть не разорились, присматривая за Пилом круглые сутки во время домашнего ареста, как того требовал суд.

В иске Пил также просил штат продолжить расследование, которое годами крутилось вокруг него. Но власти не слушали. Они упорно твердили: Пил — убийца, и менять позицию они не намерены, по крайней мере публично. К сентябрю 1992 года, к десятилетию трагедии, полиция сообщила, что продолжает получать наводки, но ничего не заставило их свернуть с пути, выбранного ещё в 1984 году, когда Пила впервые обвинили.

Иск Пила тянулся годами, с бесконечными спорами и решениями федерального суда, который должен был определить, нарушил ли штат гражданские права Пила во время его задержания. В 1997 году стороны пришли к соглашению: Пилу выплатили 900 тысяч долларов — меньше 1% от запрошенной суммы. Но это было хоть что-то.

Остывший след: Расследование заходит в тупик

Прошло почти сорок лет с тех пор, как это чудовищное преступление потрясло Аляску, но загадка убийств на «Инвесторе» так и осталась неразгаданной. Следствие, кажется, застыло на месте ещё десятилетия назад. Власти по-прежнему твердят, что убийца — Джон Пил, но его оправдание в 1988 году стоит как несокрушимая стена. Даже если он и был виновен, закон бессилен: Пила не привлечь к ответу.

Прокуроры годами винили следователей за провал в первые часы после трагедии. Они упрекали их за то, что позволили «Инвестору» гореть часами, уничтожив почти все улики. Но, если вдуматься, что они могли сделать? Когда полиция добралась до места, огонь уже бушевал неконтролируемо. Тела на борту обнаружили, только когда пламя удалось укротить. Трудно представить, как можно было поступить иначе, разве что чудом.

Все, кто работал над делом — от полицейских до прокуроров, — будто застряли в бесконечной игре в «а что, если?». Они мечтают вернуться в 1982 год и всё исправить, сделать «как надо». Но жизнь не даёт второго шанса. В таких делах у правосудия лишь одна попытка, и штат решил использовать её против Пила — дважды. Оба раза они проиграли. Улик не хватило, чтобы убедить присяжных, даже когда защита во втором суде вообще не вызывала свидетелей.

Но если Пил невиновен, и прокуроры потратили годы и миллионы долларов, гоняясь за ложным подозреваемым, это открывает пугающую перспективу. Что, если настоящий убийца так и не попал в поле зрения полиции? А может, это был не один человек, а целая группа, действовавшая заодно, чтобы разом расправиться с восемью жертвами на «Инвесторе»?

За прошедшие десятилетия некоторые начали подозревать, что наркотики сыграли в этой истории куда большую роль, чем казалось. Эта идея родилась из доводов защиты на первом суде. Адвокаты Пила намекали, что владелец «Инвестора», Марк Култхёрст, мог быть замешан в контрабанде наркотиков, чтобы окупить своё судно стоимостью 800 тысяч долларов. Поговаривали, что за день до убийств он передал крупную партию запрещенных веществ на другой корабль. Подтверждений этим слухам нет — они так и остались слухами, — но они до сих пор будоражат умы. Лично мне кажется, что эта версия звучит правдоподобнее, чем история о том, как один матрос из мести хладнокровно расправился с восемью людьми.

Копаясь в материалах для этой статьи, я наткнулся на любопытную фигуру, жившую в Крейге в те дни. Это не обвинение, а лишь пример того, как полиция могла упустить что-то важное. Звали его Джим Лерой Робинсон, владелец магазина Craig Auto. Он был одним из свидетелей, опознавших Пила как человека, который покупал бензин утром в день пожара. На судах Робинсон стал звездой обвинения, уверяя, что это точно был Пил, кто приобрёл горючее для поджога. Но после второго процесса выяснилось: Робинсон был не тем, за кого себя выдавал.

Настоящее его имя — Кеннет Харви Робертсон, осуждённый поджигатель с историей насилия. С июня 1981 года он числился в розыске в Аризоне, сбежав из исправительного учреждения, где отбывал срок за поджог пустого здания. Ему оставалось больше четырёх лет за решёткой. Улизнув из Аризоны, Робертсон осел в Крейге, взяв псевдоним Джим Робинсон. Там он и влился в историю с «Инвестором», став ключевым свидетелем обвинения. Его подлинную личность раскрыли лишь годы спустя, когда защита начала копать под каждого свидетеля и обнаружила, что прошлое Робинсона — сплошная пустота.

Выяснилось, что Робертсон, он же Кеннет Харви Робертсон, несколько раз угрожал женщинам, обещая убить их с помощью оружия или взрывчатки. Он сжигал их машины, а однажды угрожал расстрелять всю семью своей жены из дробовика, которым владел незаконно.

После оправдания Пила Робертсон занялся судоходным бизнесом, сдав в аренду компании Exxon двенадцать судов для ликвидации последствий разлива нефти в 1989 году. Одно из них, Red Jacket, попало в беду: двое матросов, высаженных на остров, пропали без вести. Эта трагедия в 1991 году вытащила на свет истинную личность Робертсона, попав в заголовки газет.

Повторю: я не обвиняю Робертсона в убийствах. Он — лишь один из сотен жителей Крейга в те дни. Но если полиция проглядела его — человека с историей насилия, угроз и поджогов, — сделав своим ключевым свидетелем, то кого ещё они могли упустить?